Айдан Салахова

Современное искусство – это возможность посмотреть в будущее.

Для меня это реализация собственных фантазий, некая интерпретация будущей реальности.

Роль? Сейчас начнутся гендерные размышления. Когда начала делать скульптуру 10 лет назад, я стала задумываться о том месседже, который посылаю в будущее. Если в графике и живописи рассматриваю актуальные вопросы, то, делая скульптуру, которая очень долго хранится, я всегда думаю, как будут воспринимать то, что я хочу сказать, через 100 лет. Это такие СМС в будущее. B этом, наверное, и заключается моя роль.

Хорошее современное искусство со старым связывает профессионализм – знание о золотом сечении, пропорциях, законов композиции. 

Я увидела мрамор в Карраре и решила делать скульптуры. С тех пор очень увлечена этим, немного забываю про живопись. Но когда приезжаю в Москву, стараюсь писать кисточкой, а не резать пилой и дрелью. Одновременно это невозможно.

Естественно, папа повлиял на мое творчество, потому что была его ученицей, его студенткой с третьего по шестой курс (папа – Таир Теймурович Салахов, художник, один из основоположников сурового стиля, преподавал в Институте им. В. И. Сурикова. – Прим. ред.). Та атмосфера, которая была у нас дома, состоявшая из его живописи, и то обучение, которое я прошла в институте, очень повлияли на меня. Я благодарна папе за «салаховский» рисунок, который мне позволил легко заниматься скульптурой, потому что знаю, как отрезать лишнее. На меня очень повлияли также Луиза Буржуа и Мэтью Барни, которого я очень люблю. 

Меня не очень волнуют сюжеты из реальной жизни. Меня увлекает внутренний мир женщины. На сегодняшний момент пытаюсь понять, почему такой хаос происходит в головах у женщин. Пытаюсь это выразить в своем творчестве. Я хочу поменять у женщин установочное представление о мире, чтобы они повернулись к себе лицом и стали развиваться в другом направлении.

Я воспринимаю искусство как зону свободы от границ и национальностей. Для меня это всегда была зона абсолютной свободы. Почему-то, к сожалению, и художники на это идут, все кураторы и разные институции делят искусство по национальному и территориальному признаку, что в принципе неверно. Потому что искусство – это единое поле. Нельзя говорить, что это русские художники, азербайджанские, немецкие… Это продолжение неверной концепции государственности мира. Главное – искусство. Меня часто зовут на женские выставки. Я не очень понимаю, как произведение искусства может иметь принадлежность к полу. Я родилась в Советском Союзе, в Москве. У меня намешано много-много национальностей. Я вообще кто? Русский художник, российский, московский, азербайджанский, узбекский?.. Сейчас живу в Италии ‒ я итальянский художник? Как это понять? Эти разделения по полу и национальному признаку считаю грубейшей ошибкой. Поэтому русское искусство, российское, неотделимо от поля искусства единого. Я так всегда и рассматриваю – неважно, откуда художник, если мне нравится произведение.

Так как делала ее в Италии, мне было очень сложно, потому что графику в Италии я рисую редко и только по выходным. После того как работаешь отбойным молотком шесть часов над скульптурой, очень сложно заниматься такими тонкими вещами, как графика: рука дрожит или болит, сводит. Это было мучительно. Я с удовольствием нарисовала, но физически это было труднее, чем делать скульптуру. Там очень простой сюжет. Мужское и женское начало, из чего и состоит весь наш мир.

Дом. Ощущение тепла и защищенности.

У меня семья художников, и дома всегда была творческая атмосфера. Благодаря маме, папе, их представлениям о жизни я выросла свободным человеком. Контекст был правильный. Папа ‒ известный художник Таир Салахов. Мама тоже была потрясающим художником (Ванцетта Ханум. – Прим. ред.). Всегда у нас пахло красками, везде была живопись, приходили художники. Я тоже всегда рисовала. Мне до 12 лет казалось, что во всех семьях рисуют, думалось, что это занятие, которым занимаются все люди. «А вы что, по вечерам и утрам не рисуете?» 

Я лично не люблю объединяться ни в какие сообщества. Люблю быть немножко аутсайдером. Все художники думают по-разному, даже если они объединяются в сообщество, все равно это внутренняя ложь.

Очень просто: нравится – не нравится. Если вы стоите перед каким-то объектом или живописью современной, надо понять: нравится – не нравится. И проанализировать, почему нравится, почему не нравится. Когда начнете отвечать на эти вопросы, месяцев через шесть станете немного разбираться в современном искусстве. 

Любое произведение искусства – старое, новое – должно резонировать с вашим внутренним миром. Если вас что-то зацепило и заставляет какую-то точку в вашем мозгу размышлять, конечно, такую работу надо купить и повесить себе на стену. Есть собиратели, они собирают по принципу «понравилось – купил». А есть коллекционеры. Для них коллекция – это творческое выражение своих представлений о жизни. Таким образом они иллюстрируют и творчески самовыражаются через те вещи, которые приобретают. В настоящем коллекционере сидит внутренний нереализованный художник, и таким образом он выражает свои мысли через другие произведения. А есть собиратели, я лично собиратель. Что нравится, то и повесила дома. У меня нет концепции у коллекции, я просто собиратель.