Александр
Виноградов

Это вопрос на засыпку. Я не знаю никого, кто бы знал, что такое современное искусство. Если вам кто-то ответит однозначно, не верьте ему. На мой взгляд, современное искусство – это способ описания мира посредством образов. Многие описывают мир: журналисты, политики, а художники вбрасывают образы этого мира. При этом не люблю само словосочетание «современное искусство», потому что другого искусства нет. В некотором смысле это продолжение старого искусства. Есть, конечно, отличия: например, современное искусство использует все возможные медиа – видео, аудио, живопись, инсталляцию. Этим оно отличается от старого искусства, но смысл искусства не поменялся.

Я в современном искусстве достаточно давно. Мы работали с Володей (Дубосарским. – Прим. ред.) вместе, у нас достаточно успешный проект. А в свободном плавании я нахожусь три-четыре года. И не могу сказать, что сейчас вижу какую-то свою особую роль. Я работаю, мне нравится свободный полет. Появились новые идеи, я даже медиа какие-то поменял. И для меня важен не результат, а процесс. И, мне кажется, я в процессе.

Исторически искусство сперва служило религии, художники расписывали храмы на библейские темы. Потом искусство стало более светским. Одни из первых на этот путь встали малые голландцы, потому что изменился социальный строй. Появился капитализм, потребность и возможность покупать искусство, вешать его у себя дома. А потом, если очень сократить историю, появился авангард. Старое изобразительное искусство в какой-то мере еще выполняло функцию фотографии. Но с развитием кино, фотографии отпала необходимость рисовать портреты. Зачем, если можно нажать на кнопку и получить портрет объективно и точно? Поэтому искусство стало постепенно уходить от реализма. Но реализм и соцреализм были последними жанрами старого искусства, в котором художники достигли фантастической фотографичности. Фотография пыталась стать ближе к картине – с помощью постановки, освещения. А художники шли в сторону фотографии. И некоторые подошли к пределу, бессмысленно было это продолжать репродуцировать. С конца XIX – начала XX века появился импрессионизм, который мне очень нравится. Потом русский авангард – величайшее достижение в мировом искусстве. Вот примерно с начала XX века искусство и стало называться современным. Оно не меняет мир, но может ставить вопросы. Впрочем, некоторые художники все-таки меняют мир, но таких единицы – Малевич, Дюшан. И дело не в «Черном квадрате» – сам мир менялся вместе с ним, а он пытался выразить эти изменения наиболее адекватно.

Художник отражает изменение мира. У него должна быть особая интуиция, он должен чувствовать болевые точки мира и странным образом его описывать.

Ну, во-первых, моя творческая биография еще не закончилась. Когда мы с Володей работали, одним из поворотных моментов в нашей карьере стала статья о нас во Flash Art. Тогда был запрос на современную живопись. Куратора Виктора Мизиано коллеги из Flash Art спросили: кто у нас в России занимается пейнтингом? У нас взяли интервью, Толик Осмоловский написал статью, и с этого момента у нас начался карьерный рост в мировом масштабе. Нас начали брать на биеннале, крупные выставки. У нас было несколько галерей во Франции, Лондоне и Нью-Йорке.

Возможно, другим поворотным моментом стало наше расставание с Володей. Мы работали вместе больше 20 лет. Разошлись мы спокойно, наш проект закончился. Все заканчивается, даже Советский Союз развалился. Постепенно начали делать работы по отдельности, и сейчас мы два самостоятельных художника.

Мы с Володей начали совместную деятельность в 1994 году. В начале 90-х вышел журнал Flash Art на русском языке. Он нас всех сильно ошарашил, было все непонятно и ново. Я тогда еще учился в институте, Советский Союз был страной закрытой, информации очень мало, интернета не было. Никто не знал, что делалось на Западе, мы никуда не ездили, поэтому на меня этот журнал повлиял довольно серьезно. Я стал задумываться, что такое современное искусство и что делать. Кажется, в России вышел единственный номер этого журнала. Там были статьи про русских художников, про иностранных, большое интервью с Энди Уорхолом. Было дико интересно, непонятно, но захватывающе. С этого и начался наш путь в искусстве.

Соцсети мне особо никогда не нравились. Но последние месяцев пять меня затянуло в инстаграм. Я сейчас делаю диджитал-пейнтинг, рисую на планшете, сразу выкладываю это. Это такие простые уличные сюжеты, что я не вижу смысла сразу делать холст и масло. Выкладываешь в инстаграм и быстро получаешь реакцию. Даже на выставке я не всегда получаю такую отдачу. Ну придет человек сто-двести, ну кто-то подойдет и скажет: «Ты молодец». И будешь думать, искренне он сказал это или нет. А здесь люди, которым нравится, лайкают, и собирание лайков похоже на спорт. Происходит социализация, появляется круг твоих поклонников, ты видишь, кому ты нравишься. Так что я этим очень увлечен. Заодно вижу, что делают другие художники, музеи, галереи, знаю, что происходит в мире искусства. Это тоже плюс.

Больших выставок я пока не планирую. В свое время мы сделали дикое количество выставок, у нас была безумная гонка, столько картин нарисовали! Поэтому сейчас хочу сделать небольшую паузу. Даже если вообще больше ничего не сделаю, что вряд ли, я как художник в некотором смысле реализовал свои амбиции. Когда начинал, я даже представить себе не мог, что нас будут звать на Венецианское биеннале и другие большие выставки. Даже в голову не приходило такое! Поэтому я считаю, что свои амбиции художника я удовлетворил. Но остановиться же невозможно! Любой художник – заложник себя самого. Очень сложно выходить из собственных рамок, из уже наработанного языка, но работать нужно продолжать. Современное искусство – это зона риска и эксперимента. Когда знаешь, что и как, становится скучно. Интересно то, что никогда не пробовал, когда ищешь. Именно этот процесс очень захватывает. А тиражировать то, что наработал, неинтересно.

В 2000-е, когда рухнул Советский Союз, все поехали, стали смотреть по сторонам, но это быстро закончилось. Потом у нас в стране появился интерес к современному искусству: что это такое, с чем его едят? Появились коллекционеры, искусство стали покупать, появилась мода на искусство. А сейчас, может быть, это из-за политики, нами никто не интересуется. Осенью 2017 года мы участвовали в большой выставке в Берне «Революция умерла. Да здравствует революция!». Взяли нашу самую большую картину, даже напечатали ее изображение на трамвае. Трамвай с нашей картиной ездил по городу, но нас даже не пригласили на открытие. Я был очень удивлен. Конечно, может, скоро все изменится, но пока в мире что-то не так.

Тема проекта – семья и все, что с этим связано. Есть у Пьеро делла Франчески картина «Мадонна дель Парто». Я помню сцены из «Ностальгии» Тарковского, где показывают эту Мадонну, ‒ фантастические кадры. С тех пор хотел посмотреть эту Мадонну вживую. Мне всегда нравился Пьеро делла Франческа. И вот мы с Машей (Мария Погоржельская – художница, жена Александра Виноградова. – Прим. ред.) решили в Италии съездить и посмотреть. Это маленький городок, очень красивый, стоит на возвышенности, а вокруг пейзажи Пьеро делла Франчески. Я думал, все это в храме находится. Оказалось, это что-то типа местного ДК, совершенно обычное здание. Туда заходишь, и на белом фоне висит эта величайшая фреска. Причем она как-то так вырезана, видимо, снята с храма. Я очень разочаровался тогда: оказалось, все совсем не так красиво, как в фильме. Я понял, что Тарковский сочинил эту историю. На фреске изображена беременная Мадонна и два ангела. Говорят, что женщины, которые хотят забеременеть, молятся ей, и иногда она слышит их молитвы. Это одна часть истории. А вторая вот: в Италии очень много маленьких садовых участков, которые стоят по обочинам. Я узнал, что эти кусочки земли дают пенсионерам, чтобы они что-то выращивали там и жили. Они не в собственности, и, когда пенсионер умирает, участок переходит другому. Меня все это очень тронуло, и я начал рисовать эти места и решил поместить туда Мадонну дель Парто. Назвал это «Место Бога». Сакральная вещь в профанном пространстве.

Семья – это дети, это твоя жизнь. У меня всегда была и будет одна семья. Это бывает не всегда просто. Но это человеческая необходимость. Хорошо, когда люди понимают друг друга. Конечно, иногда случаются ссоры. Если люди не ссорятся, это даже скучно, по-другому не бывает. И конечно, дети. Мне жалко людей, у которых нет детей. Это и продолжение ваше, и это дико интересно: наблюдать за ними, общаться, смотреть, как они растут.

Сильно повлияла. Мне Маша в жизни всегда помогала и до сих пор помогает. Когда мы с Володей работали, она нам помогала очень много. Когда ты в паре работаешь, есть же и преимущества, и недостатки. Одно из достоинств – ты все время находишься в диалоге. И сейчас в некотором смысле Маша стала моим творческим помощником.

Основная потребность объединяться – это диалог. Во-вторых, в сообществах разные люди делают что-то лучше, что-то хуже. Когда ты работаешь на конечный результат, ты делаешь то, что у тебя лучше получается, а партнер делает то, что у него. В итоге получается симбиоз и хороший результат. Бывают группы по четыре-пять человек. Как они между собой ладят, сложно сказать. Так намного сложнее: у всех свои амбиции. Многие в паре работали, многие и по трое, те же Кукрыниксы. В таких коллективах и амбиции общими становятся. В нашем случае никто не тянул одеяло на себя, мы ругались иногда, но это был творческий процесс. У нас было одно важное правило – если кому-то что-то категорически не нравилось, мы этого не делали – и все.

Никак. К современному искусству нужно быть подготовленным, знать контекст самого произведения. Если ты его не знаешь, то просто мимо пройдешь и не поймешь, что это вообще искусство. К сожалению, это так сейчас. Чтобы смотреть современное искусство, его нужно изучать, читать книги, вникать. И поверьте, что это интересная вещь.

Когда ты знаешь контекст, искусство совершенно по-другому действует.

Ты начинаешь понимать его иначе. Читать, смотреть, слушать – тогда будет все очень интересно. Тем более сейчас все очень доступно: в интернете столько информации!

Есть разные причины. У одного над диваном голая стенка ‒ надо что-то повесить. Для кого-то покупку искусства можно сравнить с акциями на бирже. Но чтобы купить малоизвестного художника так, чтобы угадать, нужно чутье и понимание. Конечно, если работы художника дорожают, ты вкладываешь средства в современное искусство. Потом это произведение ты оставишь детям либо через 10-20 лет продашь его на аукционе. Картины, которые мы продавали совсем недорого, на аукционах потом продавались за очень приличные деньги. Еще есть любители, которым просто нравится что-то. Они разбираются, любят современное искусство и собирают его. В принципе вот таких коллекционеров «от души» в мире очень много. Для них это часть жизни. Например, в Америке очень модно покупать искусство, ходить на выставки, закрытые вернисажи. Для коллекционеров, правда, действуют серьезные налоговые льготы. Многие коллекционеры завещают свои коллекции музеям. Вот Гуггенхайм, например, был коллекционером, а сейчас его именем назван известнейший в мире музей со множеством филиалов.