Павел Пепперштейн

Это зависит от настроения. Очень часто это пугающий кошмар, от которого невозможно никак избавиться. В течение долгих лет я искал города, где нет современного искусства. Только там я чувствовал себя хорошо, спокойно и комфортно. Сейчас стало очень сложно найти такие города. Приходится настраиваться на то, что современное искусство – это что-то совершенно нормальное.

Я эту роль никак не вижу. Такие роли прочитываются со стороны. Хотя, мне кажется, и со стороны не особо прочитываются.

Связывает само слово «искусство», которое встречается и в словосочетании «старое искусство», и в словосочетании «новое искусство». Нелишним будет задуматься, что это за слово ‒ «искусство» ‒ и откуда оно происходит. А происходит оно от слова «искушение», или «искус».

Искусство – это искушение и одновременно некая искушенность, то есть состояние человека, который прошел искушение.

Хотелось бы напомнить, что если кто-то прошел некое искушение, то это вовсе не гарантирует, что его не нахлобучит следующим искушением.

Мне было 13 лет, и я решил перейти из обычной школы во дворе, которую я ненавидел всеми фибрами души, в прекраснейшую школу рабочей молодежи в центре Москвы, в Дегтярном переулке. Там занятия проходили четыре дня в неделю. Не надо было носить школьную форму, отсутствовали пионерская и комсомольская организации. Чтобы попасть в эту волшебную школу, нужна была справка с работы. Хочу заявить с гордостью, что на тот момент работал в журнале «Веселые картинки». Я получил справку, на бланке которой был напечатан логотип журнала, нарисованный моим папой (художник Виктор Пивоваров. – Прим. ред.). Веселые человечки – Карандаш, Гурвинек, Дюймовочка. Это было особенно приятно. Я пришел со справкой, и меня приняли в эту школу. С тех пор я считал себя рабочей молодежью.

Неисчислимое множество людей. Я очень «влияемая» персона. Заходят гости и тут же влияют. Уходят ‒ тоже влияют. Если они не явились, это тоже очень влияет. Больше всего, конечно же, влияли мои родители. Поскольку они принадлежали к кругу московского концептуализма, я с радостью, восхищением и восторгом влился в этот круг. Весь этот круг на меня тоже очень повлиял.

Меня не оставляет равнодушным само понятие сюжета. Даже там, где его нет, он может возникнуть. Сюжетообразующая способность бытия меня всегда необычайно вдохновляет.

Слово «сюжет» можно заменить словом «интрига», то есть наличие тайны.

В этом смысле сегодняшняя жизнь ничем не отличается от вчерашней. А вот будет ли она отличаться от завтрашней, это нам неизвестно, но это тоже интригующий аспект.

Мировой арт-процесс представляется мне бурной рекой говна, которая проносится между берегов такого же говна, но в этой реке есть цветущий островок, усыпанный драгоценными камнями. Это российское современное искусство. Это звучит патриотично, но я не против.

Это незабываемо. Было дано задание нарисовать рисунок на тему «Семья». И я его нарисовал: представители всех поколений семьи, включая кошку и собаку. При этом все члены семьи обладают супрематическими головами. У одного голова – черный квадрат, у другого – красный треугольник, есть и другие супрематические элементы. Мы имеем дело с эйдосом семьи, с некоей идеальной семьей. Каждый человек может представить себе самые родные, близкие и любимые лица на месте этих тоже родных и любимых геометрических фигур.

Есть такое понятие в психиатрии ‒ «раздвоение личности». На мой взгляд, есть и «рассемерение» личности. Семья – это ведь семь «я». Конечно же, личность может распадаться и на гораздо большее количество сегментов, не только семь: на 17 или 89. Это называется «мультифреническое расстройство».

Целиком и полностью. И продолжает на нее влиять.

Первичная задача, базисная, – чтобы выжить. А как только удалось выжить, хочется всяческих наслаждений, веселиться и радоваться жизни.

Чтобы получить наслаждение от жизни, тоже нужно объединиться в сообщества.

Есть «выживальческие» сообщества, а есть «наслажденческие». Карл Маркс сказал бы, «сообщества базисного и надстроечного типа». Надстроечные мы ценим, естественно, выше.

Не знаю. Думаю, неподготовленный зритель ‒ это идеальный зритель. Я, например, всегда о таком зрителе мечтаю. Зритель, который абсолютно ничего не знает, но он очень добр, светел душой, и перед приходом на выставку с ним произошло что-то очень приятное. Например, свидание с прекрасной девушкой. Это идеальный зритель, во всяком случае для моих работ.

Надо покупать большое количество современного искусства и по очень высоким ценам. Зачем – не знаю. Это неуместный вопрос. Будем считать, что этот вопрос не звучал в этой мастерской. Понятное дело зачем!

Покупать современное искусство — это как индульгенция. В Средние века можно было купить какую-то бумажку, и оказывалось, что вроде бы твоя душа спасена.

Сейчас тоже есть такая индульгенция. Купил произведение современного искусства ‒ и твоя душа спасена.